Пронизывающий ветер хлестал по лицу, продувая и без того замерзшее тело под промокшей робой. Пальцы онемели, сжимая поводья, онемело и сердце. Уже давно, несколько дней назад. Онемело в бессильном ужасе в ледяной Бруме, в холодной лачуге. Этот холод остался в ней, все эти дни, сковывая мысли, лишая чувств, и теперь она даже не обращала внимание на холод.

В Чейдинхол проникла часть тьмы, словно ожившая тень, потерявшая своего хозяина. Стражники, сквозь шум дождя не заметили движения, только некоторые, живущие прежде в этом городе могли бы различить это движение, но их уже нет. Не осталось никого… Горожане спали, только у восточной стены, как всегда, не сумев найти себе более достойного крова, дула на иссушенные голодом пальцы старуха-нищенка, мечтая о скорейшей смерти. Смерть… В этом городке весенних яблонь любому случайному путнику о смерти напоминало только кладбище, с давно не встревоженной землей. Только часть тьмы, проникшая в город, знала наверняка, где совсем недавно побывала Смерть. Туда она и стремилась.

Старый заброшенный дом на окраине города, смотрел усталыми глазами заколоченных окон, храня свою кровавую тайну.

Она вошла в дом, беззвучно спустившись в подвал. Перед ней, как и прежде, в конце изогнутого змеей коридора, мерцая кроваво-красным светом, стояла дверь. Убежище. Самый первый и самый последний дом.

На мгновенье, ей показалось, что здесь ничего не изменилось. Что прошлый месяц был видением, и сейчас она просто проснется, и все будет как прежде.

Она замерла, едва сделав шаг в убежище. Тишину, мертвой мглой окутавшей это место, прервал звук шагов. Здесь кто-то был! Смятение охватило все ее мысли, здесь кто-то есть, кто-то живой! Она сняла кольцо, черной лентой огибавшее ее тонкий пальчик, и невидимость слетела, обличая ее присутствие. Шелест черной робы и несколько решительных шагов вперед. Навстречу ей раздался схожий звук. О, как бы она хотела увидеть сейчас кого угодно из прежних жителей Убежища!

— Великий Слушатель! — Резкий, высокий голос вмиг вернул все на свои места. Аркуэн, почему она? Как она смеет находиться здесь? Как смеет говорить с ней?

Альтмерка, шагнувшая навстречу, радостно улыбалась из-под черного капюшона. На ее лице было выражение счастья и взволнованности. Разумеется, она хочет знать. Но она не дождется ни слова. Только движение руки, протягивающей свиток, с именем и описанием. Все, что сказала Мать Ночи.

Да, Мать Ночи понимает, она единственная, кто способен понять. Следует выполнять ее волю. Следует возродить это убежище. Возродить, если это возможно. К горлу подступил комок, руки сжались в кулаки от злости и обиды, и глаза чуть не заблестели, окутанные слезами, сдержанными из последних сил. Но ведь это невозможно! Никогда не возродить их. Мать говорила не о возрождении, просто наполнение новой жизнью. Новые, чужие существа будут жить здесь.

От этих мыслей захотелось уйти, закрыться, чтобы никогда, никогда этого не видеть! Но показывать слабость она не могла, нет, Аркуэн этого не дождется! Альтмерка еще что-то говорила, что-то недостойное внимания. Ее голос, полный щенячьего восторга, резал слух, Ситис, заставь ее исчезнуть! Таким же голосом она говорила при первой встрече в Эппловотч, таким же голосом радостно делилась своими чувствами, ложной правотой, тем, как из-за ее глупости и наивности братство лишилось своего стержня. Ситис, заставь ее замолчать!

Ситис… Пустота… Мысли о нем приходили слишком часто в последнее время. От этих мыслей невозможно уйти, даже закрывшись в комнате главы убежища. Но в этой комнате не было альтмерки. Она не посмела идти следом, поняв свое место, и просто с благодарностью все приняв, вышла.

В комнате, что когда-то принадлежала Очиве, было светло, как и всегда, и душе становилось теплее.

Тяжелая промокшая черная роба легла на спинку стула. Руки невольно потянулись к огню свечи. Нужно согреться и отдохнуть. Ее жизнь уже давно не принадлежит ей самой, и она только слышит волю Матери Ночи, и передает ее тем, кто исполнит остальное.

Все тело заломило от усталости. Наконец вернулись какие-то чувства. Холод, усталость и боль. Боль шла из ее сердца, неугасимая боль.

На столе стояла пара банок с зельями. Простые пузырьки хранили в себе силу, способную вернуть к жизни стоящего на краю, алхимик знал свое дело. Терпкий вкус заставил поморщиться, и тут же запас сил вернулся. Силы, но не желание их применить. Она не должна так думать, нет! От нее сейчас зависит все. Она не имеет права быть слабой, нет! Никогда.

Взгляд зацепил отблеск стекла в углу. Это была еще одна простая баночка, но внутри нее заключалась не жизнь, а смерть. Яд, заключенный в небольшую баночку, способен был убить в два счета. Она подняла ценный для любого убийцы предмет, чтобы поставить на полку, но застыла, рассматривая простую колбу. Этого количества хватило бы, чтобы убить почти мгновенно и альтмерку, которая точно не ушла далеко, и… пальцы, так и не согревшиеся, водили по гладкому стеклу. Ведь это так просто, избавить себя. Отправиться в Пустоту. Может быть там — они?

Мысль о встрече после смерти пришла в Анвиле. Тогда, предвкушая славную расправу с предателем, она засмотрелась на звезды в осеннем южном небе. Тогда они не сияли, как обычно, а тускло таяли. Теплый ветер доносил воспоминания, тогда. Ветер всегда одинаков, как и звезды, как и небо, как Пустота. Что если эти звезды позволяют им смотреть на нее? И она смотрела на них. В этот час уже было поздно… Но она не знала, она хотела успеть, казалось, шанс был! Но, если они и смотрели на нее, если все видели, изменить что-то уже тогда было невозможно. В тот самый час Черная Рука уже была в лачуге на окраине Брумы…

Воспоминания тех суток неожиданно проглотили целиком и, отдаваясь чувству боли, она обреченно выдохнула, уронив баночку с ядом. С выдохом, наружу вырвался тихий стон, тихий и ужасный, передавая едва ли не всю боль. Слезы теперь уже застилали глаза, но нет! Ни одна слезинка не скатилась по щеке.

Нет, она не имеет права сдаваться, она должна быть сильной. Она сильнее всех остальных. Она — избранная Пустотой. Дочь Ужаса, внемлющая своей Матери. Этих слов ждут другие, ждет Аркуэн. Какая злая ирония, именно они выжили, а остальные… Это чудовищно было бы представить, что остальные, лучшие… отправятся в Пустоту. Пустота, так ли это на самом деле? Несет ли она покой?

Изможденная мыслями, грустью и тоской, от которой хотелось выть, она опустилась на кровать, проваливаясь в сон. Сны… Их не было никогда, возможно, все просто придумывали о том, что видели что-то, уснув? Они рассказывали про путешествия, про нежность, про страх. Но она никогда не видела снов. Каждый видел то, что ему было суждено видеть. Вермина, даэдрическая владычица снов, очень тщательно подбирала, что и кому показать. И лишь эту уставшую женщину ее внимание всегда обходило стороной. Владычица не боялась, не презирала. Просто не хотела. Считала, что так будет лучше.

Но в этот час, не по воле владычицы снов, а по воле самой Пустоты, воле Отца Ужаса и Матери Ночи, изнеможенное смертное создание, обессилено лежавшее в убежище темного братства, увидела сон. Первый и, возможно, последний. Он был похож на кошмар, ведь вокруг была пустота. Манящая, чтобы в ней утонуть, давящая на все существо, чтобы проснулось желание жить. Ноги, казалось, утопали в липкой пустоте, холод прикасался к босым ногам, поднимаясь выше, обездвиживая. Вокруг была пустота. И голос. Казалось, он был всегда. Хриплый и глубокий голос, который она никогда не слышала, звал ее, и жаждал, чтобы она покорно его слушала. Голос звучал на ее родном языке, проникая через все ее существо в самую душу, медленно, чтобы она впитала каждое его слово, чтобы слушала предельно внимательно. Он хотел донести до нее истину ее существования. Он требовал, чтобы верная дочь не сбилась с пути.

Вермина не видела этого сна, не слышала голоса самой Пустоты, породившей и ее и других. Она знала, что кто-то другой забрал то, что принадлежало ей по праву, но не смела вмешиваться. Теперь же она боялась. Ту силу, что охраняла спящую женщину, и всегда присматривала за ней. А было ли это сном? Обычно, сон имеет окончание, спящий пробуждается, с теми чувствами, которые выбрала для этого Вермина, но не в этот раз. Будет ли пробуждение в конце, или пустота поглотит свое чадо?

Вспышка света, внезапно прорезавшаяся в вечной тьме, ослепила и стала оседать на ладони крупными хлопьями белого пуха. Холод, чувство холода заставляло словно окунуться в сон с головой, и вот уже не пух на ладони, а белый снег. Тает, превращаясь в чистую воду. Чистую, словно ее слезы. Да, теперь уже слезы катились по щекам, не сдерживаемые ничем, беззвучно передавая чистую боль. Вокруг возникли заснеженные горы, и тут же сменились отблеском факелов в пещере, словно возвращая обратно во тьму. Картины сменялись одна за другой: теперь она видела большую площадь, дома и прекрасный фонтан в центре. Шум воды умиротворял, словно его воды были наполнены тем самым голосом, трепет вод успокаивал израненную душу. На каменных лавочках вокруг фонтана сидели фигуры, одетые в особые одежды. Форму, до боли знакомую, она узнала сразу, но кто все эти люди и меры? Ни одного знакомого лица. Возможно, это и есть то место, куда отправляются погибшие братья? И здесь, где-то здесь она еще раз увидит свою семью! Изо всех сил она старалась разглядеть знакомые очертания, услышать знакомые голоса, но слышала только шум фонтана.

Голос вновь пронизал ее насквозь, благосклонно давая понять, что он все видит, и знает. Неужели, она увидит их сейчас еще раз? Дыхание перехватило, кончики пальцев, тонувшие в холодной пустоте, стало ощутимо колоть. Ее длинные ресницы дрогнули во сне, по щеке медленно скатилась слезинка. Ведь перед глазами промчалась вся жизнь и пара до боли знакомых лиц, которых она недавно лишилась. Почему именно они? Почему я не могу с ними поговорить? Перед глазами всплывали только уже давно прожитые моменты и ситуации, слышались слова братьев, сказанные уже давно.

Через эти воспоминания вновь проходили картины неизвестных ей ранее мест. Голос продолжал шептать о таинственном городе, в самом сердце заледеневших гор. И когда, казалось, она уже должна была остаться там, в Пустоте, чтобы вечно наблюдать эти прекрасные картины, следить за незнакомцами у фонтана и иногда видеть своих братьев, голос потребовал от нее ответа. Потребовал сделать выбор, дал шанс, спросил ее волю, а не предопределил ее сам. Ответ явился сперва в сознании, словно крик, громче всего, что слышал этот мир, возможность сказать что-то представилась ей всего один раз за это время, и ее ответ перерос раскатом через Пустоту, вырвавшись изо рта: «Да!»

— Да! — Громкий женский вскрик потревожил тишину, воцарившуюся здесь надолго.

Данмерка-блондинка распахнула свои прекрасные огромные глаза, и шепотом повторила, улыбаясь:

— Да… Я вижу сны. И, что немаловажно, — продолжила она монолог, садясь на кровати, — в этом сне не было Дагот-Ура!

Блондинка поболтала стройными ножками в воздухе, потом легко поднялась, и решила облачиться в свою мантию слушателя и изумительной красоты новые черные туфли с ало-красной розой на подошве. Настроение у нее было чудесное, однако… Мысль о древнем зле, заключенном в Красной Горе на ее исторической Родине, то и дело всплывала. Отгоняя ее, вспоминая увиденное и услышанное, она надела остальные предметы из коллекции Черной Руки, и решила во что бы то ни стало срочно поделиться с первым встречным братом увиденным сном.

Отперев дверь, она так же легко выбежала в зал. Тот факт, что здесь никого не было, не насторожил. Да и кому тут быть? За ночь Аркуэн как бы ни старалась, не смогла бы привести нового убийцу. Поняв, что пересказать сон ей удастся не скоро, блондинка обошла убежище еще раз. Ужасно хотелось есть, но… Удивительно, но здесь не было ни куска еды. Ни в жилых помещениях, ни в зале. Она даже проверила комнату, где раньше жил вампир, но там питательного не нашлось ничего. Чисто, аккуратно, никого нет, из еды одни факелы, и те не из вафелек.

Первая мысль была о краже. Их «обнесли» ненавистные воры. Эти вполне могли знать о том, что тут никого уже нет, и влезть. Все эти сказки о тайном сговоре Братства и Гильдии Воров, всего лишь сказки. Темное Братство категорически не поддерживало никаких контактов с ними, и, узнай кто из глушителей о том, что их убийца связался с ворами, оба рисковали понести тяжкие телесные. В Братство не брали тех, кто связан с ворами… По крайней мере, так было, когда блондинка заснула.

Вторая мысль была об убийстве пары-тройки воров из одноименной гильдии. Однако все подозрения отпали, ведь деньги были на месте. Исчезновение еды тут же вменилось в вину Аркуэн, и данмерка решила предметно с ней поговорить на эту тему, при встрече. Сейчас же целых пятьсот септимов приятно намекали на ужин в таверне. Вот только ее же сразу арестуют… Уже давно она не могла просто так выйти к людям, пройтись по городу. Ее знали… Определить, по какому признаку ее узнавали, было сложно, может, по мрачного вида форме, может, по отрезанным кускам тел и прочим необходимым для работы предметам в мешке… Сейчас просто хотелось есть, но до таверны так просто не дойти. Надев кольцо с максимальным хамелеоном, она вышла из сумрака старого заброшенного дома.

На свежем воздухе быстро удалось найти решение и договориться со старой нищенкой, которая «метнулась мухой» в трактир и обратно, и вот уже они сидят на старом лежаке и уминают завтрак.

Птички весело щебечут, весенний ветерок обдувает черный капюшон.

Тщательно пережевав последний кусочек жареной оленины, данмерка положила в сумку несколько кексов, и, прихватив бутылку бренди, пошла из города. На сытый желудок думалось куда веселей. И все прежнее мрачное настроение исчезло без следа.

Пройдя к форту Фаррагут, она поняла, что ровно так же, как плохое настроение, исчез без следа и её конь. Ну, как её… Тенегрив никогда особого расположения не оказывал, да и она не особо нуждалась в том, чтобы передвигаться верхом, однако, для того, чтобы пролететь за сутки из одного конца Сиродиила в другой, Тенегрив был необходим. Так же и теперь, в горы без его помощи идти не хотелось.

Блондинка «поцокала» языком, доставая из сумки кекс, и оглядевшись, поводила выпечкой перед собой, подманивая коня.

— Лошадка-а… Тенька… Ц-ц-ц, где мой красавчик?..

Никто не пришел и не отозвался, и это выглядело крайне странным, ведь прежде Тенегрив всегда появлялся на зов. Пришлось присесть на холодный булыжник и поразмыслить вслух:

— Когда я пришла сюда, на дворе был месяц… Месяц Огня Очага. А сейчас, судя по всему, не иначе, как Месяц Второго Зерна. Ох, какой же чудесный сегодня денек! Сейчас бы побегать по улочкам, цокая каблучками, а не вот это вот все…

На этих словах она вытянула ножки, и, чуть подняв полы робы Черной Руки, полюбовалась на свои прекрасные туфельки. Среди модниц Тамриэля считалось высшим шиком иметь такие. Отличительная их особенность, наряду с прочностью, — довольно высокий каблук. Такой высокий, что для того, чтобы ходить на таких туфлях, следует потренироваться. Данмерка, надев их, поняла что они созданы для нее. Тубалэны, — так называли их счастливые обладательницы (и те, кто мог о них только мечтать). На каждой паре туфель или сапог мастер ставил свое клеймо и рисовал большущую алую розу, из-за которой подошва казалась красной. Сразу можно было понять, что та, кто носит эти туфельки, не пачкает их по дорогам, а мнет ими дорогие ковры в замках.

Самодовольная улыбка появилась на лице, но вдруг по всему телу пробежали мурашки от того, что в голове возник тот самый голос из сна, указывающий на путь в горы Джеррал.

Голос был настолько необъяснимо убедительным, что заставил встать и пойти, даже не оглядываясь на форт в надежде найти коня.

Топать так решительно удалось пока под ногами не заскрипел снег. Дорога кончилась, и путь дальше предстояло выбирать самостоятельно.

«Что происходит? Почему все так? Где еда в Убежище? Где Тенегрив? Почему так тепло?» — И другие вполне логичные вопросы возникали один за другим в голове, а ответа не находилось. Оставалось просто идти вперед и вверх. Удивительно, но восточней города нашлась прямо-таки вытоптанная по белому снегу дорога в горы. Следы были разные,— большие и маленькие, глубокие и едва различимые. Ясно было что тут постоянно кто-то ходит.

— Может, тут есть путь через границу в Морровинд? — Сказав так, данмерка осмотрелась, накинула капюшон и продолжила путь, тихо рассуждая вслух. — Контрабанда рабов, к примеру… Но очень странно то, что я об этом ничего не знаю.

Горы Джеррал — не самое подходящее место для прогулок. Прежде всего, тут холодно, во-вторых, тут опасно.

Мысль о том, что неплохо было бы потеплей одеться пришла в голову когда Чейдинал уже давно скрылся за холмом и возвращаться пришлось бы очень долго. Ноги то и дело утопали в снегу. Очередной раз, провалившись правой ногой по колено, данмерка громко застонала. Разумеется, ведь обнаженной ноге было холодно и мокро уже который раз. Вытянуть ногу удалось сразу, но тут же левая провалилась в снег полностью. Раздались короткий визг и стон. Вылезать из такого положения, когда одна нога полностью в снегу, а вторая на снегу сверху, было делом непростым даже для мастера-акробата. Принимая самые разнообразные позы, которых даже нет в знаменитой «В постели с Боэтой», данмерка выбилась из сил, и медленно поползла вперед. Удивительно, но это помогло! Вдруг стало ясно, что одна туфля осталась в сугробе. Оставлять тут такой подарок и топать дальше босяком она никак не могла, поэтому подползла к месту своего провала, и сунула руку в дырку от ноги. Нащупать туфельку удалось сразу, но никак не удавалась ее вытащить — она сильно застряла в снегу. Грубо выругавшись на родном диалекте, помянув при этом Джеррал и ее горы, данмерка с головой углубилась в снег. Туфля была возвращена на место, и чтобы опять не попасть в ту же ситуацию, пришлось ползти вперед до чернеющего валуна, и, словно ящерица, взобраться на него. Тут можно было перевести дух.

Пронизывающий горный ветер хлестко приветствовал странную гостью на черном камне. Ее фигурка почти сливалась с пейзажем сейчас, но прятаться тут было совершенно не от кого.

Здесь и сейчас можно было оценить всю красоту этой тишины, силу этих гор. Горы могли ее уничтожить в один момент, но испытывали. Голос в голове вновь повторил «Горы Джеррал». Блондинка поднялась на ноги, и выкрикнула:

— Я покажу вам, чего я стою! Слышите вы, молчаливые камни? Слышишь ты, злой горный ветер! Слышите вы, погибшие тут?! Вам не одолеть меня! Я иду, куда мне нужно, и я дойду в это место!

Она раскинула руки, и, гордо подняв голову, внимательно слушала эхо своего голоса. Голос звучал твердо. Таким же твердым был ее шаг, но… Что-то пошло не так, и она, взмахнув беспомощно руками, с тоненьким визгом соскользнула с ледяного камня в один миг. Некоторым ценителям современного искусства вполне захотелось бы увековечить этот полет в картине или даже в скульптуре. Полы робы Черной Руки наполнились горным ветром, и взлетели до пояса, являя миру стройные ножки и крепкую попку, с алыми трусиками на ней. В следующий момент блондинка перевернулась и прилетела головой в сугроб. Она вонзилась в мягкую снежную перину по пояс. Стройные ножки теперь грубо нарушали пейзаж.

Разозлившись окончательно, расшвыряв снег вокруг заклинанием огненного шторма, данмерка визжала фальцетом, топала ногами и швыряла в стороны огненные шары еще довольно долго. И неизвестно, сколько бы продолжался этот концерт мага школы разрушения, и как скоро он привлек бы внимание благодарной публики, если бы не лавина. Внизу, всего метрах в ста, снег стал спускаться, и, сползая ниже и ниже, набирая в себе массу и приобретая звук, смертоносный снежный поток обрушился в бездну.

Данмерка тут же заткнулась, очень скромно подобрала полы робы, и тихо пошла вверх, цепляясь за редкие скалы, торчащие из снега.

— Хоть троллей нет, уже хорошо. — Проворчала она через полчаса, аккуратно скатываясь с отвесной скалы, не в силах ее перелезть.

От усилий было жарко, дыхание — частым и горячим. Она еще раз посмотрела под ноги — там была пропасть, лететь до дна которой пришлось бы где-то пару часов. Как блондинка умудрялась стоять в том месте — непонятно. Необъяснимая сила, которой владеют только акробаты, помогала ей сохранять равновесие и держаться за скалу.

Еще один вопрос до кучи — как она умудрилась потерять протоптанную дорогу в горах? Зачем-то решила перепрыгнуть через один валун, и все. Следов нет. Теперь приходилось следовать только интуиции. Ведь она все-таки Слушатель, и верить своим ощущениям просто обязана.

Ощущения и голос, опять зазвучавший в голове, приказывали спуститься ниже, но чувство самосохранения говорило о том, что она не может этого сделать и должна пойти вперед, цепляясь за скалу. Порывы ветра усилились, но дышать стало легче, солнце слепило, отражаясь от снега.

Наконец, ей удалось найти более-менее подходящее место для остановки. Словно сама гора подставила ей ладонь, сжалившись. Данмерка первым делом достала из сумки бренди, и выпила. Горько, не вкусно, обжигает все внутри. Но вместе с этим вкусом, пришло осознание, что она весь день сюда шла. Одна, по обледенелым валунам и каменным склонам, прыгая, крадучись, перелезая, на тубалэнах, без теплых вещей, без страховки… Ведь она осталась совсем одна.

— А где я, вообще? — Усевшись прямо на землю, и, достав карту, она поводила пальцем, примерно рассчитывая время в пути и направление.

Определить местоположение было делом мудреным, и требовало немного еще отдохнуть и выпить. Заедая бренди кексами, данмерка к своему удивлению, с удовольствием ополовинила бутылку. Настроение сразу улучшилось, холод так и не подступился к ней, теперь можно было идти дальше, и она четко выбрала направление. Только вот зачем она идет — уже забыла.

Удалось сползти вниз на черные камни, — еще один природный навес, и постоять там немного. Холод подступал. В горах темнеет очень быстро. Блондинка решила, что лучше ночью никуда не лезть, тем более в таком чудесном настроении, а спуститься под этот самый природный навес и переждать.

Каково же было ее счастье, когда она вновь увидела множество следов, и что все эти следы ведут прямо к ней!

Прямо позади нее в камне была простая деревянная дверь, какие делают на входах в пещеры. И, судя по всему, туда постоянно ходила толпа народа. Обратив внимание на то, что рядом нет ведер с черепами или устрашающих знаков, которые оставляют у своего жилища гоблины, данмерка недолго думая, зашла в дверь.

По привычке, она сразу же надела кольцо с почти полным «хамелеоном» и слилась с интерьером. Интерьер был убогим, точнее сказать, никаким. Просто пещера, замерзшая дощатая дверь, под ногами голый камень, по бокам та же самая порода, но…

Все мысли испарились, как только данмерка закрыла дверь и посмотрела вперед. Это было то самое место, что она видела во сне.

Все чувства, эмоции, воспоминания, все сжалось в один комок и затрепетало в груди. Она приложила руку к тому месту, где замерло сердце, и оно тут же бешено забилось. Несомненно, это то самое место. А вокруг нее — та самая тьма. Словно, войдя в пещеру, она вошла в Пустоту. Что же вокруг?

Она протянула руку в сторону, и вздрогнула, коснувшись стены. Чувство восторга охватило полностью. В душе было смятение, глазах — детское счастье. Она в том самом месте. Оно существует. Сон — реальность.

Все прошедшее ранее — оказалось всего лишь первой ступенькой в ее пути. Все. От первого дня в Темном Братстве, от первого выполненного контракта до обряда Очищения.

Очищение… Вдруг, перед глазами возникли лица братьев, которых она убила. Один за другим, они оборачивались к ней и улыбчиво повторяли благословения, уходя в темноту. Уходя… Сюда?

После пары шагов вперед каменный путь резко пошел вверх, а рука, вновь касающаяся холодного камня, вдруг почувствовала нечто другое. Это же доски! Блондинка сделала шаг в сторону, чтобы убедиться в своей правоте, как вдруг оступилась. Движение было уже не остановить, и она резко упала.

Все вместе, страх, восторг, бренди, усталость, и сломанный каблук, — заставило главу Темного Братства вновь низко пасть. Разумеется, она постаралась тут же совладать с ситуацией, и схватилась за доску, но в итоге оторвала часть этой доски, занозила ладонь и получила ушиб мягких тканей ягодиц.

Это падение сопровождалось треском ломающейся доски и коротким вскриком, а закончилось усталым «Уф».

Неожиданная встреча всегда с теми, кого больше всего ждешь.


В пещере было холодно и темно. Данмерка, придерживаясь за стену, шла вперед. Прихрамывая, и устало опустив голову, она поднялась по скользкому каменному полу, и вдруг заметила, что становится светлей. Мягкое, мистическое свечение исходило от каменной двери. Остановившись, собираясь с силами, и, чуть дрогнув, она медленно подняла голову. Все внутри вновь сжалось, восторг и испуг почти мгновенно сменились ужасом. Перед ней была дверь в Убежище Темного Братства, светящаяся алым, мрачным светом.

Данмерка будто впервые находилась у входа в чейдинальское убежище. Это шанс начать все сначала? Что будет, если она войдет? Сон, увиденный накануне, прошлое, которое оборвалось в Сиродииле дважды,— все стало мешаться в голове, и посреди этого хаоса, раздался тот самый голос:

— Каков цвет ночи?

Восторг вновь захлестнул полностью. Это было похоже на самое настоящее счастье, чувство, которое она успела забыть. Губы сложились в улыбку, тихо произнеся ответ:

— Кроваво-красный, брат мой.

Тот самый звук словно в первый раз, движение каменной двери, и она вошла. Вся эта цепочка необьяснимых логически событий и поступков, тянущаяся с момента пробуждения, все сложился в одно целое, но пока не совсем ясное.

Свет пещерных кристаллов — обычно росших в айлейдских руинах, напоминал о легком звоне и холоде, что пронизывает вблизи от чужой смерти. Крупные кристаллы были сбоку от двери. Данмерка очутилась в просторной пещере, но, сделав шаг вперед, поняла, что пещера словно не в горах, она словно...Не в Нирне. Прямо перед ее носом пролетело нечто звенящее, как комар, роняя светящуюся пыльцу.Машинально проведя рукой перед лицом, прогоняя это видение, она пошла вперед.

Впереди был каменный мост, какие обычно можно увидеть в древних имперских фортах. Мост был украшен вазами, увитыми эпомеей, синие, крупные цветы которой словно были очередным аккордом бледно-голубой чуть уловимой мелодии, издаваемой кристаллами.

На середине моста по краям были установлены широкие медные кратеры, в которых полыхал огонь. Ежедневно, в домах, на улицах, в лесу, зажигался огонь, но не такой.

Здесь пламя было особое. Такое горит не для освещения, а для того, чтобы указать на священность места. Это были широкие вазы с ритуальным огнем.

Данмерка посмотрела в сторону, — вокруг этого места была тьма. Внизу — тоже была тьма, непонятно было, через что перекинут мост, он словно бы висел в темноте, однако, на противоположном конце мост приходил к двери, над которой мерцала надпись «Площадь». Не в силах вымолвить ни слова, она вошла.

Здесь была просторная пещера, освещенная теми же кристаллами, только свет тут был зеленоватый. Кругом камень, холод, казалось даже воздух вокруг окаменел и застыл. Данмерка прошла вперед и остановилась. К ней направлялся темный страж и позади него стояли еще двое. Она подняла взгляд, и увидела огромную статую Ситиса.

Повинуясь необъяснимому желанию, она пошла вперед, по узкому деревянному мостику. Статуя Отца Ужаса впечатляла. На постаменте горели свечи. По обоим сторонам от статуи стояли темные стражи и позади, на выемке в стене, скрипя раскачивались темные стражи-лучники.

Блондинка шумно вздохнула, и только теперь поняла, чей голос звал ее сюда, кто говорил с ней. В убежище Темного братства в Чейдинале, той ночью она слышала Ситиса.

— Я пришла, отец. — С поклоном сказав так, она отошла.

Необходимо было спуститься по деревянной лестнице. Ступени шли довольно круто, и блондинка даже один раз едва устояла на ногах, вцепившись в поручень. Она шла прихрамывая, стараясь не "убить" окончательно туфлю со сломанным каблуком. Навстречу ей бодрым шагом, как всегда целенаправленно вышел Винсент Вальтиери.

Вампир подошел к блондинке, и, кажется, не сразу узнал. Та замерла на месте, не моргая, не дыша, только глядя на него.

Винсент отшагнул, но секундное замешательство на его лице моментально сменилось улыбкой неподдельного счастья. Его голос чуть дрогнул:

— Ты?! — На выдохе выпалил он.

— Я! — Блондинка ответила почти таким же тоном, и бросилась в объятия дорогого брата, прижавшись к нему, словно боясь, что тот окажется видением, последствием пережитого стресса.

Однако, вампир казался вполне реальным, пах так же, как и раньше, звучал так же, как и раньше, только раньше она никогда не решилась бы его так обнять или даже просто коснуться.

— Как я рада видеть тебя, брат! — Данмерка отстранилась, и улыбку уже нельзя было сдержать.

— Ты вернулась! — Винсент вновь крепко прижал ее к себе. — Я тоже рад тебя видеть.

И тут она поняла, что это возможность наконец все объяснить! Ведь она его убила, своими руками, да еще не оставила без комментариев его посмертную позу и отметила среди прочего слишком длинные волосы и меч. Сейчас стало невыносимо стыдно, и слова рвались наружу невпопад.

— Прости меня за... — Тихо сказала она, прерывисто дыша в жилетку брата.

Вампир, судя по всему, очень давно ждал чего-то подобного и явно наслаждался тем, что пришел к верному выводу на счет своего убийства.

— Успокойся, успокойся. Никто тебя не винит, — ты выполняла приказ.

Он промолчал по поводу прощения или понимания, и сам уже отстранил от себя данмерку, которая от чего то пошла мелкой дрожью. — Мы ждали тебя.

— Ждали? — Блондинка в удивлении подняла бровки. — Но...я не понимаю.

— Не понимаешь? Где ты была все это время? — Винсент прищурился с долькой укора, словно ребенок, мама которого задержалась до позднего часа, оставив его одного. И с тем же укором он пояснил: — Со времени Очищения прошло четыре года...

— Что?

Вид в этот момент у блондинки был наичестнейший и наитупейший. С таким вот видом даже на Дрожащие острова не берут. Она не то, чтобы не верила, она не понимала.

Винсент обнял ее за плечи, и повел вперед. Данмерка "выпала" из этого мира, ее мозг перетрудился и словно уснул. Она только шла рядом, куда вели, и села на стул, когда посадили.

Винсент сел рядом, так близко, что заслонил собой кажется все вокруг. Он говорил тихо, но четко и таким тоном, каким объяснял ей особенность первого контракта.

— Мы с Люсьеном искали тебя, думали, ты пропала.

Блондинка наконец пришла в себя, переварив тот факт, что ее сон и беседа с Отцом ужаса, длились четыре года. Вот и объяснение тому, что в убежище не было еды. Там был склеп ее имени, где она хранилась как... Ну, почти как Мать ночи, только немного живее. И стало ясно, отчего сменилась погода и куда делся Тенегрив, наверняка Винсент позаботился о нем, увел в безопасное место. Упоминание о своем спикере блондинка оставила без внимания.

Тем временем, Винсент вручил ей в руки чашку приятно согревающего напитка и будничным голосом продолжил:

— Люсьен уже хотел назначить четвертого спикера, но Ситис запретил ему.

Данмерка чуть не подавилась. Она вдруг вспомнила, что во сне отдала свое благословение Слушателя за жизни двух своих братьев! Значит, она не Слушатель, а спикер, и кто же теперь приходит к статуе в Бравиле?

— А как же Мать Ночи? — Чуть требовательно спросила она вампира, пристально глядя на него, и сердито прихлебнув из кружки, вновь пропустив упоминание о спикере, с потерей которого она пока еще даже не свыклась.

— Это тебе Люсьен расскажет. Я в этих делах не очень... — Вампир подмигнул, и еще шире улыбнулся. Очевидно было одно, — он безумно рад ее видеть. А вот она... Она никак не могла все это переварить и понять.

— Четыре года...Но, как?..

Винсент откинулся на стуле и спокойно продолжил отвечать:

— Сначала мы тебя искали, потом просто надеялись и ждали. Ты правда ничего не помнишь? Где ты была?

— Нет. — Отрезала данмерка. — Что творилось все это время?

— Пока строился город, я жил в форте Фаррагурт.

— Что ты делал в том форте? — Ее брови нахмурились и губки чуть поджались. Блондинка почувствовала, что уже успела здорово свыкнуться с мыслью о том, что все целиком зависит от нее, что она всем руководит и делает одна, а теперь братья делали что хотели, и как хотели.

Винсент же не переставал улыбаться, иногда не сдерживая театральные вздохи, в которых он был бог и царь.

— Я ездил по убежищам, искал тех, кто остался в живых. Понимаешь... За четыре года очень многое произошло. Думаю, лучше будет, если ты прочтешь мой дневник. — Вампир встал, намекая на то, что ей следует прямо сейчас опять куда-то идти, и небрежно добавил:— А как освободишься, найди Люсьена. Он тоже будет рад тебя видеть.

Сказал он это таким тоном, словно без дневника к Люсьену ее никто не пустит.

— Люсьен! — Данмерка вскочила с места и вскрикнула так, что вампир дрогнул. Она твердо решила немедленно выяснить, как он ожил, проверить его шрамы, спросить...о, боги, как много ей нужно знать прямо сейчас!

— Да, с ним тоже все в порядке. Благодаря тебе. — И вампир применил свое умение убеждать одной короткой фразой: — Но не пойдешь же ты к Слушателю в таком виде!

Чуть повышенный тон и смысл сказанного заставили блондинку остановиться и осмотреть себя.

В растерянности она подняла взгляд на брата. Винсент, весьма довольный собой, облегченно вздохнул.

— Мы с тобой находимся в нужном месте. А вот и тот, кто нам поможет. Знакомься, это Алексус.

Вампир сверкая улыбкой указал на появившегося альтмера. На мере был необычный и очень красивый черный сюртук, расшитый серебром, и, не смотря на безумную прическу, выглядел он весьма презентабельно.

— Дорогой брат, пожалуйста, предоставь спикеру возможность при...

Вампир не стал договаривать, только тихо посмеялся, глядя, как двое уже поднялись по лестнице. Довольно скоро Алексус спустился и вампир ощутимо сжал его локоть.

— Послушай, брат, мне нужно, чтобы ты показал уважаемому спикеру самые лучшие наряды в городе и... Самые лучшие украшения. Все, что она выберет, одна должна одеть, робу Черной Руки заберу я. Оплата так же на мне.

— Господин Верховный спикер. — Альтмер учтиво поклонился. — Так это и есть четвертый спикер?

— Да. Это Ранитко Снишеч. Все, что ты слышал — правда. Так что... Будь уверен, это твой самый частый и дорогой посетитель...Или я плохо ее знаю.

Винсент опять добро посмеялся, а Алексус учтиво кивнул.

Рани быстро перебирала ткани, но, к своему удивлению, не могла сделать выбор! Ей определенно нужно было что-то, что выделяло бы ее среди остальных. Все шелковые и бархатные наряды Сиродиила тут были, но альтмер даже не стал их предлагать, а развесил в небольшой примерочной необычные платья, в основном черные с серебряной вышивкой. Так же, был тут странный стальной жилет, уж слишком несуразный, и кожаные штаны. Данмерка разулась, и, скинув грязную и тяжелую робу Черной Руки, примеряла наряды. Она комбинировала пояса от разных платьев, примеряла капюшоны, но ей все не нравилось.

Когда вернулся Алексус, она сидела в одном из платьев, подперев кулачком голову, и смотрела на однотипные туфли. Рядом стояли ее эффектные табулэны, на которые тут же уставился продавец.

— Ах, — Всплеснул руками он, — Неужели это... Да, я точно вижу, что это они...Но позвольте, один же сломан!

Рани, уловив в продавце что-то родственное, кивнула молча.

— Уважаемый Уведомитель! В городе отличный сапожник, я отнесу их ему, они будут как новые уже вечером. — И не без гордости Алексус поднял голову, держа туфли в тонких пальцах.

Ранитко хотела было что-то сказать про неприкосновенность ее вещей и кучку пепла, но сил не было, и она только вздохнула.

— Я хочу что-то...Чего тут никто не видел. — Наконец объяснила она, и встала, показывая платье, в котором была.

Альтмер улыбнулся и кивнул. Открыв сундук, стоявший неприметно у стены, он извлек из него совершенно черное платье. На нем не было ни швов ни вышивки. Аккуратнейшим образом положив платье на полку, он достал серебряный пояс — настоящее произведение искусства.

— Это платье действительно в единственном варианте... Поскольку, как Вы заметили, размер Ваш. — Сказал он, застегивая мелкие крючки на платье, когда Рани его одела. — Мало кто может похвастаться таким миниатюрным размером тела и таким...объёмом груди. — Кашлянув подытожил он. — И я не мог позволить кому-то примерять его, заведомо зная, что оно будет не в пору.

В этот же момент Ранитко стала не только спокойна, но и довольна. Она аккуратно расправила волосы, и посмотрела в зеркало. Платье было идеально. Силуэт был подчеркнут, как и тонкая талия, и пышная грудь. Хотя, именно грудь блондинка хотела бы открыть побольше, на что альтмер тактично пояснил, что так лучше, и недосказанные слова больше привлекают внимание.

Когда они оба спустились, внизу их встретил Винсент.

-Ах, вот и ты! Ты как дар самой Матери Ночи. — Расплылся в похвалах вампир, опять неподдельно радостно улыбаясь.

Данмерка двигалась легко и плавно, не забывая при первой же возможности повертеть задом.

— Дорогая сестра, — Продолжил вампир, когда блондинка склонилась над витриной с бриллиантовыми ожерельями. — позволь мне преподнести тебе этот поистине прекрасный подарок. Это — амулет Черной Руки.

Ранитко выдохнула и подняв взгляд на амулет в руках Винсента, только протянула к нему обе руки.

Амулет был из цельного камня, черного, словно аметист, с изображением кроваво-красного отпечатка руки — символа Темного братства. Как это было исполнено — непонятно.

Данмерка быстро обернулась и приподняла волосы, тем самым прямо заявляя, что хочет его одеть немедленно. Вампир на миг замешкался, взглянув на ее тоненькую шейку. В этом наряде она была еще более хрупкой, но и еще более изящной. Он аккуратно поместил амулет на положенное место, и застегнув, отшагнул.

Блондинка почувствовала, как амулет придает ей сил, он явно был зачарован на повышение красноречия и чего-то еще.

— Все. Я пошла. — Она расправила волосы, вскинула хорошенькую голову вверх, и шагнула к двери.

— Как так, даже не отблагодарив? — Винсент наигранно удивленно развел руками.

Эта фраза опять поставила блондинку в ступор. Как его благодарить? Ну, не так же, как она благодарила одного брата за табулэны. Винсент же, ну, как брат, причем старший.

От этого ее замешательства Алексус, все это время кротко стоявший за прилавком, не сдержался и фыркнул от смеха, но косой взгляд вампира заставил его пойти наверх, видимо, за робой Черной Руки.

— Спасибо. — Тихо и растеряно проговорила Рани.

Вампир как-то злорадно или шутливо посмеялся, по-отечески прижал ее к своей груди и ответил:

— Пожалуйста, дорогая сестра. А сейчас, тебе пора в путь! Вот, возьми этот плащ. На выходе тебя ждет Тенегрив. Он знает дорогу.

— Да, Винсент. — Проворчала блондинка в жилетку брата, потому, что он ее не отпускал.

— М?

— Я еле нашла вход и чуть не сломала себе ноги, когда шла в пещере. Вряд ли раненым братьям удобно идти по такому темному коридору, да еще после долгой дороги в горах.

Вампир отстранился, глядя вполне задумчиво.

— Хм-м, ты права... Надо же, мы даже не подумали об этом. Хорошо, я прослежу, чтобы к твоему возвращению тут было достаточно светло.

Вампир крепко держал ее за плечи и они очень быстро вышли к перекрестку. Так быстро, словно он хотел чтобы ее никто не видел.

— Тебе очень похот...подходит это платье, дорогая сестра. — Винсент чуть оговорился, но не придал этому значения.

Она была очень и очень рада, в ее голове не было ни одной плохой мысли, все это было словно во сне.

Ранитко пробежала по темному коридору быстро, и открыв деревянную дверь из пещеры, охнула, только сейчас оценив пейзаж.

Тенегрив — вороной жеребец с почти красного цвета глазами, стоял у входа в пещеру. Рани очень обрадовалась, увидев его.

Верхом на таком прекрасном коне она была уверена в своей безопасности и в том, что он знает дорогу лучше, чем она. Тенегрив, лишь только Рани села верхом и тронула за поводья, сорвался с места уверено и быстро, и направился в сторону Чейдинала. Словно знал, куда именно следует его ездок. С данмерки слетел капюшон, но она крепко держала поводья, прижимая ноги к раздувающимся бокам жеребца.

Всего через пару часов она уже спешилась около Фаррагурта. Тело ломило, она устала, и немного прошлась около форта, приходя в себя, и глядя на Чейдинал. Еще утром она покинула этот город, даже не представляя себе, что впереди.

— Да благословит Мать Ночи этот день. — Рани улыбнулась, оглядывая белые от цветов яблони, городскую стену и конного стражника, патрулирующего дорогу там, внизу.

Проникнув в форт через секретный ход, она обошла пустую комнату. О том, что тут жил Винсент, не говорило ровно ничего. Все было так же, как когда она была тут впервые... Это был первый и последний раз, когда она приходила «в гости» к Люсьену Лашансу.

Воспоминания опять сдавили душу. Рани зажгла все имеющиеся тут светильники, и комната стала совсем жилой, даже уютной. Решив, что останется тут на ночь, она вытерла пыль первой попавшейся под руки тряпкой с алхимического стола. Обходя комнату, данмерка отметила, что ее спикеру не нужно было многого для счастья, прямо скажем. В убежище Чейдинала было и то больше вещей, мебели, украшений. Хотя, тут даже не скажешь, кто хозяин этого логова.

Дневник Винсента был найден среди прочих книг на полке. Обычная книга, содержание которой вполне могло бы объяснить произошедшее за время ее сна. Ранитко оценила количество записей и то, что все было пронумеровано.

— Ох, похоже, у нашего Винсента прекрасный почерк, будет весьма удобно читать. Только надо будет обязательно намекнуть, что такие вещи нельзя оставлять без присмотра. Мало ли, чей любопытный нос влезет.

После небольшой уборки сидя за столом спикера, Рани могла, наконец, немного отдохнуть и полностью разобраться в изменившейся обстановке. Взяв себе в помощь бутылку вина Тамики, найденную в процессе протирания пыли, она приступила к чтению. Воображение так и рисовало яркие картины ночных похождений вампира, укрывающегося плащом, испуг на женских лицах и откровенные сцены с детальным описанием переживаемых Винсентом страстей. От подобных мыслей на лице появилась улыбка. С первых же строк ее ждало разочарование. Запись была такой:

« Наше братство понесло очень серьезные потери. Люсьен пришел ко мне. Я не знаю, как он нашел меня. Но нашел.»

Тут Рани пробурчала себе под нос, отпивая вина:

— А где нашел? Как нашел не столько интересно, как где именно... Я оставила всех в убежище. Наверное, в убежище нашел... Ну да, где же еще его найти? — И она продолжила читать:

«... Предложил мне пост Верховного Спикера, потому что из оставшихся, я единственный, кому он может доверять. Что ж, мы должны поддерживать друг — друга. Буду ждать того, что нам прикажет Мать Ночи...»

— Хмм.. Пост верховного спикера? Интересно, а почему Винсент не был Спикером с самого начала? Он знает и умеет больше, чем вся Черная Рука того времени... — Блондинка отпила из бокала. — Хотя да, если приглашать в братство будет вампир, никто же не будет соглашаться... Интересно, как вы там друг — друга поддерживали? Ох, что-то вино ударило в мой скучающий мозг. Ведь они остались вдвоем, и кто-то еще из других убежищ... Предатель убил только Спикеров и душителей. Любопытно.

Она облизнула пальчик, перевернула страницу, и продолжила читать:

«...Сегодня Люсьен ходит сам не свой. С ним заговорил наш Отец Ужаса. Странно, раньше со Слушателем говорила только Мать Ночи. Ситис приказал построить город в горах Джеррал. Надеюсь, Люсьен понимает, что делает. Он так изменился...»

— Ха! — Блондинка искренне смеялась. — Да уж, дорогой брат, если бы с тобой Ситис говорил, ты бы тоже сам не свой ходил. Предполагаю, ты решил, что Люсьен сошел с ума! Ну еще бы! Наверняка пришел с горящими глазами и заявил, что Ситис с ним говорил. И что велел ему построить город в горах. Аха-ха-ха-ха! Не буду я, пожалуй, говорить тебе, милый Винсент о том, что Ситис и со мной говорил!

Дальше Ранитко прочла о том, что Винсент получил указание Люсьена проехать по всем убежищам и собрать всех братьев и сестер. Похоже было, что он нашел лишь нескольких в каком-то форте у Бравила. Остальных или убили свои же, или Ярость Ситиса.

Закончив читать, Рани решила вернуться в Город ночи немедленно и узнать, чем она может быть полезна. Судя по всему, Люсьен загружен и теперь не меньше, чем в начале возведения города, да и Винсенту приходится решать много проблем. Так же, нужно было разобраться, как восстановить Черную Руку, назначить душителей.

Данмерка добралась до Города Ночи от форта Фаррагурт за пару часов, спешилась, погладила по щеке Тенегрива и конь фыркнув, пошел по своим делам.

Войдя в пещеру, она уже приготовилась подсветить дорогу заклинанием, но тут уже все было иначе. Путь был освещен факелами, и добраться до Площади не составило труда.

Не смотря на то, что на дворе была глубокая ночь, Винсента Рани не встретила, и могла осмотреть это место. В центре площади, окруженной домами, стоял тот самый фонтан, который Отец показал ей во сне и слышался тот самый шум воды, напоминающий шепот, который иногда слышишь, убивая.

Рани остановилась напротив вывески «Последний ужин», и, решив что пора нормально поесть, вошла в трактир.

Внутри было на удивление людно. Зал был очень большим. За стойкой стоял аргонианин в черном капюшоне, броне братства, и со стеклянным щитом за спиной. Яещр бодро улыбнулся и сказал:

— Приветствую, дорогая сестра! Выпьешь чего-нибудь?

Рани решила, что выпивки на сегодня более чем достаточно, и заказала себе уж слишком богатый ужин. На голодный желудок не стоит выбирать еду, всегда возьмешь слишком много. Поскольку свободного столика не нашлось, она с удовольствием подсела к двум темным братьям. Один из них был данмером в броне братства, и представился как Нимродель, а второй — человек похожий на имперца.

Когда подали первое из того, что она заказала, Рани уже знала, что человека зовут Кристофер, и он некромант. Притом, пока об этом не сказал Нимродель, она бы не обратила внимания ни на необычный посох, ни на робу с символикой некромантов.

— Да, Темное братство не поддерживает некромантию, но Кристофер, он отличный ассасин! — Нимродель допил свое пиво, и, попрощавшись, вышел из-за стола.

Кристофер почти все время молчал, а когда ужин был окончен, словно невзначай сказал:

— О, спикер, Вы еще не слышали? Пару дней назад поймали двух предателей! Говорят, они сейчас находятся в тюрьме Города Ночи.

— Предатели?! Опять? Ох, я прямо сейчас туда пойду. Они не имеют права лишить меня этого удовольствия. — Рани нахмурилась и руки сами сжались в кулачки.

— Но туда никого не пускают. — Кристофер мягко и холодно улыбнулся, и не успела Рани сообразить что еще спросить, как некромант встал и вышел из трактира.

Рани расплатилась за ужин и вышла следом. У фонтана она обратилась к первой встречной сестре, чтобы разузнать побольше о предателях и посмотреть на них:

— Доброй ночи, сестра. Меня зовут Ранитко Снишеч. Скажи, ты знаешь, где находится тюрьма Города Ночи? Ты выглядишь не очень веселой. С тобой все в порядке?

Имперка кивнула в ответ, но, казалось, что не совсем поняла, о чем ее спросили. На красивом, правильном лице отражалась глубокая печаль.

— Доброй ночи. Меня зовут Роуз. Да, я... Я очень расстроена. Моя подруга Шандра не вернулась с контракта. Я пыталась искать ее, но безуспешно. — Девушка посмотрела в глаза Рани с искренней болью, и спросила: — Спикер, что мне делать?

Сразу было видно, что эта красотка не из тех, кто разводит сырость по всякому поводу, и Рани мягко погладила ее по плечу, незаметно наложив заклинание успокоения.

— Может я смогу помочь? Расскажи мне о ее контракте.

Взгляд девушки тут же изменился, и она решительным, тихим голосом ответила:

— Ее целью был купец, занимающийся поставкой камней душ для гильдии магов Скинграда.

— Ах, Скинград! — Рани всплеснула руками. — Обожаю этот город! Он такой холодный, неприступный и крепкий. Совсем, как его граф! Я с радостью побеседую с магами Скинграда, к тому же, парочка из них мне кое-чем обязана.

— Правда? Спасибо! Спасибо! Я знала, что здесь мне помогут! — Имперка очень переменилась в лице, в ее взгляде теперь была уверенность.

Тут, как скамп из врат Обливиона, появился Винсент. Он мило улыбался и слишком уж елейным голосом поздоровался, обращаясь к Ранитко:

-Ты как дар самой Матери ночи.

На что блондинка приняла весьма интригующую позу, взяла его под локоть, и ответила:

— А я нашла твой тайный дневник. Знаешь, я и не подозревала что ты...Такой!

Проходивший мимо темный брат в оркских доспехах и Роуз, которая не успела отойти, одновременно уставились на спикеров, и так же одновременно быстрым шагом удалились поняв, что разговор не для их ушей.

Взгляд вампира тут же стал весьма однозначным — он был зол.

— Дорогая сестра, мы здесь не позволяем никому болтать лишнее, шутить о Черной Руке и... — Он сморщил нос, почуяв запах вина от данмерки. — И пьянство здесь — прямая дорога в темницу. Поверь, тебе там не понравится. Я предупредил первый и последний раз. Правила одинаковы для всех. Только так мы можем сохранить то, что создали с таким трудом.

В финале своей пламенной речи вампир немного смягчился, увидев, как переменилась в лице Ранитко. Она отпустила локоть Винсента и, опешив, слушала все это молча. Слова о тюрьме вернули ее в реальность.

— О, мне рассказали о двух заключенных в тюрьме Города. Кто это? Что произошло?

Винсент отошел с ней в сторону, и присел на лавочку у стены дома. Спустя некоторое время, он ответил:

— Ах, да. Пару дней назад наши братья из Лейавианского убежища поймали двоих... Бывших членов Темного братства.

Рани села рядом, и не отрываясь, смотрела на вампира. Он говорил очень сдавлено, подбирал каждое слово. Судя по всему, ситуация была из ряда вон.

— Эти двое крутились неподалеку от входа в убежище, их заметили и проследили за ними. Выяснилось, что они собирали информацию для Тайных! — После этих слов лицо Винсента стало еще более хищным, чем обычно. — Поздно ночью слежка привела наших братьев к лагерю, в котором было несколько ассасинов из ордена Тайных!

— Тайных? Кто это еще? Ой, прости брат. Что было дальше? — Рани смотрела не отрываясь, впитывая каждое слово.

Вампир улыбнулся весьма довольно:

— А дальше был бой. К счастью, внезапность и темнота застали противника врасплох, и никто из наших братьев не пострадал. Все Тайные были мгновенно перебиты, а предатели захвачены и доставлены в Город Ночи.

— И кто же они? Кто допустил появление предателей в братстве?

Услышав вопрос, вампир стал вновь зол. Рани даже пожалела, что спросила. Злой Винсент нагнетал страх, даже если просто молчал.

— Эти двое раньше представляли Черную Руку.

Рани ахнула:

— Опять?..

— Это бывший Спикер и его Душитель. — Глаза вампира сверкнули, слово потемнев.

— Опять?! — Уже громче воскликнула блондинка. — Дай угадаю, кто привел их в братство... Люсьен? О, этот имперец просто никогда не!..

Договорить блондинке Винсент не дал, выписав ей пощечину поняв, что она вздумала упрекать Слушателя. Нестандартные решения, видимо, теперь были его коронным приемом, однако тут виделось совсем другое. Винсенту ничего не стоило ударить ее, и, похоже было, что он едва сдержался чтобы не вложить в удар силу и выключить данмерку за мгновенье. Он был другим теперь, и Рани это заметила.

Помолчав, тот продолжил говорить:

— Эти две трусливые душонки! Утратили веру в силу нашего Отца, и перебежали к Тайным!

— Хм... И что же их побудило? — Сквозь зубы выговорила вопрос Ранитко.

— К сожалению, у меня нет ответа на этот вопрос. Видимо, они всегда были такими. А когда пришло время войны — почувствовали опасность, и сбежали.

— И что теперь с ними будет?

— Слушатель доверил их судьбу мне. — Кивнул вампир, с горечью в голосе. — Все, что они могли рассказать, нам известно и без них. Ах да, Слушатель велел держать в тайне их имена. Не стоит лишний раз поднимать шумиху в Братстве, мы с тобой прекрасно помним, к чему приводят постоянные размышления о предателях. Братья начинают... подозревать друг — друга, начинается грызня.

— Да, я понимаю теперь, о чем ты писал в дневнике. Все из-за предателя. А ведь Беламонт был один, а тут... Спикер и Душитель.

Винсент кивнул, чуть улыбнувшись.

— Ты все правильно поняла. Даже не ожидал от тебя. И ты, пожалуй, можешь посетить этих личностей. Я уверен, что ты найдешь, чем там заняться. Заодно, посмотришь пыточную. — Вампир несдержанно широко улыбнулся. — Я доверяю их жизни тебе. Ты можешь убить их, как тебе захочется, или же, заставить гнить в клетках до конца их дней. Скажи тюремщику, что теперь ты распоряжаешься их жизнями, и он тебя пустит. Вот, возьми ключ от входа.

Ранитко смотрела на простой ключ, лежавший у нее на ладони. Неужели, все повторяется? Предательство вновь. Опять нашлись те, кто воспользовался доверием Черной Руки. Не удивительно, что Винсент стал похож на параноика, и все эти правила с разговорами и пьянством. Какой убийца будет напиваться до опьянения? Только тот, который хочет умереть, а в Братстве таких нет. Хотя сейчас Рани была сама не своя, даже не осознавая, насколько устала за эти сутки. От раздумий её прервал бодрый и вместе с тем как обычно мягкий голос Винсента:

— А теперь ступай, дитя тьмы, а мне пора возвращаться к своим делам.

Вампир встал и ушел, а Рани уточнила где находится тюрьма, и поспешила туда.

В тюрьме Города Ночи было настолько чисто, что удивительно было видеть там за столом надзирателя-орка. Ко всей этой чистоте больше подошел бы альтмер.

Огромный темнокожий орк взирал спокойно, его желтые глаза не выражали никаких эмоций.

— Меня зовут Ранитко Снишеч, и я четвертый Спикер. Меня интересуют те двое заключенных. Винсент доверил их жизни мне.

— Мар-Гро-Баш, рад знакомству, Спикер. Да, вижу у тебя есть ключ. — Прорычал густым басом орк. — Можешь пройти. Тебя проводить?

Рани отрицательно покачала головой, и открыла указанную дверь.

Сырое подземелье в пещере — вот как можно было назвать это место. Сырые холодные камеры, выбитые в камне, решетки без дверей, запирающиеся удаленным управлением, в конце коридора установка для допроса, и стол с инструментами.

Ранитко нашла камеры с предателями сразу, по необычным, двойным решеткам, и замкам, чтобы открыть которые нужно было несколько раз сходить в разные стороны коридора.

В первой камере находилась раздетая девушка. Скорее всего — бретонка. Удивительно, но на ее лице не было ни намека на то, что ее пытали или били. И это показалось Рани очень неправильным. Она молча наложила на предательницу заклинание паралича, и довольно легко заключила ее в кандалы, лицом к стене.

Притащив себе табурет, блондинка села напротив, и молча смотрела, ожидая, что девушка заговорит. Наконец, молчание прервала она сама:

— Назови свое имя.

Предательница повернула голову, ее хорошенькое личико исказилось отвратительной гримасой ненависти.

— Кристабель Вальмоунт. Запомни мое имя, ничтожество. — Прошипела она. — А лучше убей меня, иначе когда-нибудь я раскрою тебе череп.

Это было сказано зря.

— Вальмоунт, Беламонт... Добро же. Ты читала про кровавую птицу? — Совладав с собой спросила Ранитко. — Всегда мечтала научиться это делать. Однако, я не собираюсь учить этому тебя.

Данмерка достала из ножен серебряный кинжал, который оказался слишком большой для уготованной ему работы, и вырезала предательнице глаза. Делала она это впервые в жизни, и только потому, что чувствовала свою правоту и была уверена в том, как это делается. Истошный крик и извивания прикованной к стене бретонки ей почти не мешали.

Пытка, которую сперва решила провести Ранитко, теперь была не

пыткой, а практическим уроком. Хотелось воспроизвести прочитанный когда-то способ особо изощренного убийства, и тут вдруг появился такой "черновик". По книге, кожа надрезалась очень аккуратно вдоль позвоночника, ломалось одно за другим ребро, и отводилось в сторону, наподобие крыльев. При этом, аккуратность истязателя должна быть ювелирной, а познания в анатомии очень большими, ведь нельзя дать жертве умереть.

На этом блондинка сжульничала, применив несколько раз заклинание школы исцеления, но только для того, чтобы продлить минуты жизни извивавшейся от боли жертве и подозвать тюремщика. Орк, с любопытством слушая из своего помещения крики, пришел весьма спешно, и увидев, зачем его позвали, улыбнулся.

Ранитко вновь присела на табурет, а орк стоял рядом. Оба ждали одного — смерти. Жертва задыхалась от боли, но даже плакать у нее не было возможности, кровь заливала лицо и шею из пустых глазниц. Орк что-то невнятно рычал, и был очень доволен. Судя по всему, ему нравились подобные вещи и наблюдал он их не часто. Ранитко обратилась к нему:

— Ты расскажешь об этом Винсенту?

— О да, еще бы! Кровавая птица у тебя отлично получилась!

— Спасибо, брат. Теперь, убери падаль, мне нужно продолжать... — Она взглянула на орка, и не без удовольствия отметила, что вызвала в нем совсем определенные чувства. Вид изящной данмерки в прекрасном черном платье, которое рисовало все прелести ее фигуры, запачканной кровью врага и иногда облизывающей губы, заставлял смотреть только на нее и хотеть в этом мире только ее.

Наконец, Ранитко вошла во вторую камеру. Там находился худой альтмер с изувеченным, некогда прекрасным лицом. Его никто не раздевал, зато били точно больше, чем его соратницу.

Он поднялся с трудом, и выпрямившись, посмотрел сверху вниз. В его взгляде была только пустая злоба и ненависть. Даже презрения, кажется, он не знал. Он с хрипом заговорил:

— Ничего... Скоро Великий Орден Тайных сотрет эту ухмылку с твоего серого лица. Вы! Все Вы будете молить о пощаде, подыхая в лужах собственной крови!

Ранитко уже не могла сдерживаться, и выхватила из ножен свой серебряный меч. Два взмаха, и грязный ублюдок хрипел, захлебываясь кровью, схватив одной рукой свое горло, а второй вываливающиеся из живота кишки.

— Сдохни, мерзкая тварь. Сдохни... — Повторяла она, продолжая наносить рубящие удары по телу, когда предатель уже был мертв.

Кровь разлеталась по стенам, но Ранитко никак не могла успокоиться. Лязгающие, чавкающие и глухие звуки ударов смешались с ее негромким голосом, проклятьями и шумным дыханием.

Обессилев, она вышла из камеры, устало нажав на рычаг, закрывая дверь, и осела на пол. В следующую минуту, Рани расплакалась, содрогаясь в бесконтрольной

---

уравнобешеная..